Эдна О`Брайен - Деревенские девчонки
Он рассмеялся и сказал мне, что я стала очень остроумной. Мы выехали из ворот, потому что Молли подглядывала за нами из окна. Она приподняла уголок оконной занавески, а от любопытства её прижатый к стеклу нос превратился в поросячий пятачок.
Когда мы проезжали мимо ворот нашей бывшей фермы, я закрыла глаза. Мне не хотелось смотреть на неё.
– Можно взять тебя за руку? – мягко спросил он.
Его рука была холодной, а ногти покраснели от холода. Мы вырулили на дорогу, ведущую в Лимерик, и едва проехали по ней несколько десятков метров, как начался снегопад. Медленно кружась, на землю падали крупные хлопья снега. Они мягко садились на ветровое стекло. Опускались на обочины, на росшие вдоль обочин деревья, на безлесные поля вдалеке, медленно и беззвучно меняя окружающий пейзаж, пока всё вокруг не было окутано в мягкую белую мантию.
– На заднем сиденье есть плед, – сказал он.
Это был шерстяной плед, и я с удовольствием завернулась бы в него вдвоём с ним, если бы не стеснялась. Я смотрела на игру снежных хлопьев в воздухе. Машина замедлила ход, и, прежде чем хлопья снега успели залепить ветровое стекло, я поняла, что мистер Джентльмен сейчас признается мне в любви. Так оно и случилось. Машина остановилась на обочине. Он взял моё лицо холодными ладонями и очень серьёзно и очень печально сказал мне то, что я так хотела услышать. В этот момент я была на вершине блаженства, всё, что мне пришлось перенести до этого, растворилось в нежном шёпоте его голоса, так похожем на тишину падающего снега. Стоявший перед машиной куст боярышника от покрывшего его снега стал белым, как сахар, снегопад усилился, началась метель. Он поцеловал меня. Теперь это был уже настоящий поцелуй. Он пронзил всё моё тело. Даже мои ноги, замёрзшие, в новых туфлях, почувствовали его, и на минуту я растворилась в пространстве. Но затем я почувствовала капельку воды у себя на носу и забеспокоилась.
– Начинается время голубых носов, – сказала я, роясь у себя в карманах в поисках носового платка.
– А что это за время? – спросил он.
– Когда у людей зимой мерзнут носы, – ответила я. Носового платка я не нашла, и он протянул мне свой. На обратном пути ему пришлось несколько раз выходить из машины, потому что дворники не справлялись со снегопадом. И каждый раз даже в эти несколько минут мне было одиноко без него.
Я вернулась домой как раз к чаю, к нему были поданы ещё и сваренные всмятку яйца. Моё оказалось свежим и сваренным как раз до нужной степени, я уже стала забывать чудесный деревенский вкус свежих яиц. Уплетая его, я подумала о Хикки и решила послать ему в Бирмингем дюжину свежих яиц.
– Как ты думаешь, можно послать по почте яйца в Бирмингем? – спросила я Бэйбу.
Её губы были все в яичном белке, и, прежде чем ответить, она их облизнула.
– Отправить яйца по почте в Бирмингем? Конечно, можно, если ты хочешь, чтобы почтальон принёс их адресату в жидком виде. А если посылка хоть чуточку задержится, ему принесут выводок цыплят.
– Я же только спросила, – обороняясь, ответила я.
– Ты чересчур правильная зануда, – ответила она и скорчила мне рожу. За столом мы были только вдвоём.
– Что ты подаришь Цинтии на Рождество? – спросила я.
– Не скажу. Не лезь в чужие дела.
– А я не скажу тебе.
– В общем-то, я уже подарила ей кое-что. Очень ценное ювелирное украшение, – сказала мне Бэйба.
– Надеюсь, не то кольцо, что я дала тебе? – спросила я.
Это было единственное украшение, которое она взяла с собой в монастырь. Но нам там не разрешали носить никаких побрякушек, поэтому ей приходилось держать его в мешочке для чёток. Я быстро допила чай, вышла в зал и нащупала в её кармане этот мешочек. Кольца в нём не было. Маминого любимого кольца. Если Бэйбе и попадало в руки что-нибудь ценное, оно там задерживалось очень ненадолго.
Я надела пальто и пошла наверх, чтобы взять фонарик. Из-под двери Марты пробивалась полоска света, поэтому я постучала и заглянула в неё. Марта сидела на кровати в наброшенной на плечи кофте.
– Я прогуляюсь по улице. Скоро вернусь, – сказала я.
– Не уходи. Сегодня вечером мы все играем в карты. Должен прийти и твой отец, – через силу улыбнулась она мне.
Ей нездоровилось. Она сейчас расплачивалась за все те весёлые вечера, проведённые в баре гостиницы, на высоком барном стуле со скрещёнными ногами, с рюмкой тяжёлого дорогого ликёра в руке. Она и мистер Бреннан спали теперь в разных комнатах.
Всего лишь за пару часов наступила оттепель, тротуары стали скользкими. Батарейка моего фонарика почти совсем села, его свет был еле виден. Он оказался теперь бесполезным грузом. Но я помнила дорогу наизусть и знала, что перед мостиком на дороге к гостинице было две ступеньки. Вода под мостом журчала по-прежнему, и я вспомнила тот день, когда Джек Холланд и я стояли, перегнувшись через перила, и смотрели на играющую в воде рыбу. Я шла, чтобы увидеть его.
Кюветы вдоль улиц тоже были полны растаявшим снегом, вода медленно текла под уклон. Сырой холод пронизывал до костей.
Сегодня окрестные крестьяне приезжали в городок распродавать выращенных к Рождеству индеек, поэтому у всех магазинов было полно саней и лошадей. Кони ржали и играли, чтобы не застыть на морозе, их дыхание тут же превращалось в клубы белого пара. Окна лавок были празднично украшены. При свете моего фонарика я не могла толком рассмотреть, что творится внутри, но видела, что приехавшие на ярмарку жёны фермеров делают покупки к празднику. Заглянув в дверь лавки О'Брайена, я увидела миссис О'Брайен, при свете лампы отмеряющую материал для занавесей. Перед ней в кресле сидел пригородный фермер, примеряя пару высоких ботинок, а его жена ощупывала руками их кожу и проверяла, доходит ли язычок ботинок до их верха. Следующая дверь вела в магазинчик Джека. Я вошла в неё, надеясь на то, что в магазине будет много людей, обмывающих свои покупки у барной стойки. К сожалению, там не было ни души. Лишь Джек, похожий па привидение, сидел за прилавком, делая какие-то записи в гроссбухе при тусклом свете настольной лампы.
– Дорогая, – сказал он, поднимая голову и увидев меня.
Он снял свои очки в стальной оправе и вышел из-за прилавка, чтобы поздороваться со мной. Потом пригласил за прилавок и усадил на ящик из-под чая. У моих ног оказалась керосиновая печка. Запах керосина пропитал весь магазинчик.
– Привет тебе, – сказал он и оглушительно чихнул.
Пока он доставал старый фланелевый плед и высмаркивался в его угол, я заглянула в гроссбух, который лежал перед ним. На открытой странице красовалась только раздавленная моль, а точно под ней – коричневое пятно чая. Когда он заметил, что я смотрю в гроссбух, то закрыл его, потому что всегда тщательно охранял интересы своих клиентов.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)
